Джиан

Май, цветущий май…кажется, даже война не способна отнять красоту у этого месяца. Там, на передовых линиях фронта, правят боль и страдания, там невинные мальчишки гибнут за свободную Америку, но здесь, в крохотном городишке с неприметным названием, на троне величественно восседает красавица-весна. Она не спешит отдавать власть лету с его жаркими днями и душными ночами, воздух ещё наполнен свежей прохладой. Здесь люди трудятся на благо родной страны, здесь молодые девицы собирают снаряды, и они же вечерами спешат на танцы, разодетые в яркие платья, словно райские птицы. Сюда ещё не добрались кровавые лапы войны, ещё не пахнет порохом. Этот маленький город похож на озеро посреди пустыни.
- Джиан, хватит мечтать! – Зычный голос бригадира – крупной женщины за 50, с мужскими чертами лица, действует, как ушат ледяной воды. За одним из станков девушка в униформе, из-под косынки которой выбилась прядь густых чёрных волос, мгновенно вскидывается, выпрямив спину. Соседка рядом – миловидная хрупкая лисичка с острым носиком и расписанным веснушками лицом, хихикает, прикрыв рот ладошкой. Джиан показывает ей кулак, но совсем беззлобно, ухмыляясь, и возвращается к работе. Им выпала не самая сладкая участь – собирать боевые снаряды для отправки на фронт, но она не жаловалась. Девушек, работающих на заводе, кормили и не задерживали ежемесячные выплаты, как в более крупных городах Америки. Условия были вполне приемлемыми, да и другой работы, не направленной на обеспечение американской армии, практически не было. Поэтому каждое утро, исключая воскресенье, Джиан просыпалась засветло, приводила себя в порядок и спешила на работу, а каждый субботний вечер заканчивался танцами, которые Джей обожала. О том, что надеть и с кем пойти, девушки обычно договаривались ещё утром, а после работы спешили поскорее домой, чтобы к восьми часам вечера выглядеть, словно точёные фарфоровые куколки.
- Эй, Джиан. – Лисичка, которую звали Молли, снова повернулась к Уэйн, желая обратить на себя её внимание. – Идёшь сегодня на танцы? – Молли кривлялась, изображая понятный только ей танец, и Джей не смогла сдержать улыбки.
- Опять напьёшься шампанского и будешь сводить меня с солдатами? – Джиан, конечно, знала, как поддеть подружку. Знала она и о её пристрастии к алкогольной шипучке, от которой у самой Джей чесался нос. Молли только досадливо махнула рукой, старательно делая вид, что ей обидно слышать такие слова. Но упоминание Джиан о солдатах не могло остаться незамеченным.
- Господи Иисусе, в прошлый раз я познакомилась с таким парнем… - Лисичка многозначительно замолчала, искоса глядя на подругу. Джей вздохнула, закатив глаза – она уже не впервые слышала про широкоплечего красавца, вскружившего Молли голову. Но не говорить же ей, что тот солдат только хотел забраться ей под юбку, и ничего больше. «И это меня ещё считают мечтательницей?» - снова вздохнув, Джиан поспешила вернуться к недоделанной работе, потому что голос бригадира становился всё отчётливее.
- Ну так, что насчёт танцев? – Молли убрала униформу в шкафчик и повернулась к Джиан, застёгивающей туфли на низкой деревянной скамейке. Большинство девушек уже покинули раздевалку, а оставшиеся уже были охвачены эйфорией, предстоящей весёлому вечеру, поэтому везде слышались разговоры о платьях, да о бравых бойцах, которых наверняка вечером будет полным-полно.
- Да иду я, конечно. – Расправившись с обувью, Джиан поднялась на ноги, оправляя простенькое хлопковое платье тёмно-синего цвета. – Когда я отказывалась, Молли? – Джиан подмигнула подруге и в пару шагов преодолела расстояние до зеркала, где аккуратно подобрала волосы несколькими заколками. Убедившись, что выглядит вполне прилично, она подхватила сумку, махнула рукой девочкам на прощание и направилась домой, где её наверняка уже ждал ужин и горячий чай.
- Мама, я дома! – Джиан нетерпеливо скинула туфли в прихожей, даже не потрудившись поставить их аккуратно. Ей даже не напрягло молчание в ответ, хотя обычно ей всегда выходили навстречу с причитаниями вроде «моя же ты девочка, устала, наверное». Скользя босыми ногами по полу и размахивая сумкой, Джиан поспешила на кухню, ведомая ароматом любимого вишнёвого пирога.
- Мам, ну чего ты молчишь? Что-то случилось? – Поначалу Джей даже не заметила, что за столом на её любимом месте кто-то сидит.
- Дочка, помнишь тётю Джейн и её сына Клинта? Вы вместе играли в детстве. – В ответ на слова матери Уэйн недоверчиво вскинула брови, явно не понимая, чего от неё хотят. На задворках воображения, тем не менее, потихоньку всплывал образ мальчишки, вечно разодранного в пух и прах, как дворовый кот. Ах, да. Ещё он сломал её песчаный замок. В серых глазах зажёгся огонёк детского недовольства, но Джиан всё же заставила себя натянуть улыбку и взглянуть туда, куда показывала мама.
Образ того задиры никак не вязался с тем, кого Джей увидела за столом. Высокий, хорошо сложенный, не юноша – мужчина, в военной униформе, то ли улыбается ей, то ли снова насмехается над её творением из песка. Удивление во взгляде Джиан быстро сменяется усмешкой, скользнувшей по губам.
- Ах, точно. Как я могла забыть? Клинт Уэйн, какая честь. – Брюнетка нарочито медленно склонила голову в приветственном жесте, взглянув на новоявленного кузена исподлобья. - Почему же ты не пошёл к родителям, а явился сюда? – Джей понимала, что слегка перебарщивает, но она всё равно уже замолчала, вглядываясь в красивое мужское лицо. «Да, конечно, вырос, ничего не скажешь…»

Клинт

Клинт не умел жалеть о том, что остается позади. Он умел скучать по каким-то людям, но их в его жизни было так мало, что чувство это практически атрофировалось. Тем более, что единственный человек, без которого Вселенная Уэйна рано или поздно схлопнулась бы, все еще оставался с ним рядом. С Джиан он мог бы и в Северной Корее жить, под бдительным оком малыша Ким-Чен-как-его-там. Однако, в последние несколько недель маленький мэрилендский город представлялся чем-то куда худшим, чем самая режимная страна на свете. Клинта фактически тошнило от одинаковых видов, одинаковых людей и всего, что творилось вокруг. Он ощущал себя так, словно вокруг горла медленно сжимается удавка, а аутоэротическим удушением тут и не пахнет. Уэйн ждал, что это пройдет. Однако дни шли, а петля лишь затягивалась. В конце-концов, он рассказал об этом Джей и в ответ получил только "и что ты сиськи мнешь? пора валить". Она так легко озвучила его мысли, как делала это всегда. Эти двое давно вырастили свой телепатический мостик, научившись понимать друг друга по движениям зрачков.
Дело было сделано. Скудные пожитки уместились в два рюкзака (как все начиналось), а что не уместилось, было предано костру в переулке у бара, где больше не работала Джиан. Огонь плясал в бочке, отражался в глазах Клинта - он снова чувствовал желание жить.
И теперь оно не иссякало. Оно хлестало плетьми и скручивалось узлами в его татуированной груди. Как раньше, как всегда, как обычно. Уэйн чувствовал, что решение было принято правильно. И город - тот Чикаго - был выбран чертовски верно. Весна здесь была умопомрачительная. Все казалось таким... новым, к чему Клинт еще не привык толком. В большом городе было все, что ему и Джей требовалось для нормального существования. Они въезжали в него в предрассветных сумерках, когда огни баров еще не погасли, а пьяная публика уже потянулась на улицу. Уэйнам несказанно везло всю дорогу, повезло и теперь - первая же вписка в новом месте с новыми людьми принесла им новых друзей и новый дом.
Теперь Клинт стоял на лестнице, созерцая старую деревянную дверь, ведущую в новое-неизведанное. Дверь выглядела... настолько обнадеживающе, насколько может выглядеть старенькая дверь, сделанная из дерева. Кажется, он всегда жил за какими-то такими дверьми, только с разными номерами, на разных этажах и в разных частях страны. А в последние два раза - с одним и тем же человеком.
Оказавшись внутри, он озирается. Штукатурка не спешит падать на голову, мебель есть и вообще все выглядит очень даже...
- Зашибись, - выдает Клинт, кидая рюкзак на пол и сразу пересекая комнату размашистым шагом. Пока Джей разувается, он успевает распахнуть все окна и впустить майский воздух вперемешку с грохотом метро и руганью, доносившейся откуда-то издали. - Мы остаемся тут жить, - заявляет он, уже из спальни, где умудряется прилечь на низкую широкую кровать. Пару секунд он лежит на спине, затем соскакивает и стягивает через голову свою рубашку с обрезанными рукавами, даже не потрудившись ее расстегнуть. Сбросив ботинки, он роется в рюкзаке и достает оттуда уцелевшую бутылку бурбона. Улыбнувшись ей, будто родной маме (хотя своей Клинт отродясь так не улыбался), он отпивает прямо из горла, ставит бутылку на прикроватный столик и шагает на звук хлопнувшей двери.
Клинт удачно втискивается в крохотное пространство между раковиной и душевой кабинкой, блокируя Джиан своим голым торсом.
- В этой душевой не хватит места для двоих, - говорит кузина, как будто это может что-то поменять.
- Вот и проверим, - отвечает ей байкер, цепляя край ее майки - первая из двух вещей, оставшихся на на девушке. Через пару секунд нет и этого - Клинт не теряет времени даром и решает провести испытания кабинки сей же момент. Он подталкивает Джей в узкое пространство за пластиковыми дверцами и врубает первый попавшийся кран. На горячие тела плещет ледяная вода, но Клинту как-то не очень беспокойно по этому поводу. Он прекрасно знает, что они могут потрахаться даже на гребаном айсберге и не факт, что ледяная глыба не растает.

Айлин

В Южной части Чикаго всегда происходит мракобесие; тут и перестрелки, завязанные на межнациональном конфликте, и торговля героином, и продажные копы, и спидозные шлюхи, и получение выплат за брата, который вообще уже не живет в Чикаго, и это самая маленькая часть правонарушений, на которую не стоило бы даже обращать внимание! Бедным людям приходится грабить собственное государство, изворачиваясь и выдумывая очередную ложь, чтобы получить лишнюю сотку в собственный карман. Согласитесь, если бы это самое государство платило гражданам достойные зарплаты, ни у кого не возникло бы даже мысли спереть чьи-то сто баксов. Но это Чикаго, Южная часть города, прилично тут получают только шлюхи, хотя и тех умудряются грабить. Грабить. Не насиловать, а грабить, мир совершенно свихнулся.
Поскольку брат Айлин уже давно не живет с ней, как и вообще не проживает в Чикаго, да что уж говорить, место его жительства неизвестно всему семейству...ну или только Айлин, она не особенно интересовалась тем, куда этот обдолбанный стендапер упер на сей раз, главное, что она и сейчас может получать его деньги. Только вот незадача! Соответственные органы что-то пронюхали и теперь должны были навестить Диксон, дабы удостовериться, что с ее братом все хорошо и он еще существует. И все бы ничего, да только еще одного брата, который мог бы сыграть эту роль, у нее нет. Разумеется, лишаться дополнительных выплат и тем более выплачивать штраф за то, что она прикарманивала чужие деньги, Айлин не собиралась. А поэтому ей очень срочно нужно было найти артистичного малого, не идиота и обдолбыша, который одним своим видом испортит и без того хлипкое состояние, в ходе которого Айлин может лишиться небольшого состояния. А ведь у нее есть песики! Кто будет кормить песиков?
Клинт вежливо отказался от актерской игры, ссылаясь на то, что у него много работы на кладбище, хотя он идеально подходил под описание брата Айлин. Можно подумать, трупам срочно можно в могилу! Ну пару лишних дней протомятся в холодильнике, что с ними случится, хуже уже не будет, они и так мертвы. Нужно было выкручиваться и искать другой вариант, хотя бы отдаленно подходящий для роли брата Айлин.
В день, когда надзиратель должен был навестить Диксон, девушку посетила одна навязчивая идея - Фрэнк. Молчаливая и малюющая на мольберте хреновина, хрен знает, как эти двое вообще умудрились сдружиться, наверное, всему виной алкоголь, но телефонная книжка Айлин не была переполнена номерами, потому она была рада любому другу, который не смотрел на нее как на чокнутую сучку, когда она говорила, что работает в морге и может жрать бургер , положив ноги на каталку с трупом. А еще он так забавно дуется, когда в какой-то компании Айлин начинает хвалить кого-то другого, а не Фрэнка, ради этого стоит жить, однако сейчас она нуждалась в помощи алко-художника и задерживаться дома она не собиралась.
Надев на себя первую попавшуюся из шкафа одежду и нацепив на псов поводки, она на сверхскоростной покинула дом, направляясь к хижине Фрэнка, в голове проговаривая аргументы, которые должны были убедить его притвориться ее братом. Как ни странно, получалось довольно складно, она вообще хороший собеседник, особенно когда начинает что-то втирать себе или псам, а вот с людьми дела обстоят хуже, они начинают возражать и у Айлин возникает дикое желание избить их табуреткой, потому что она не закончила. Однако когда она заявилась на порог к Хоуку и после ее продолжительных стуков в стиле Флэша, она смогла выпалить только,
- Притворись моим братом, - и как бы никаких тебе объяснений или аргументов, да и зачем тратить время, когда можно просто согласиться без ведомых на то причин, - Я вижу, ты уже приодет, отлично, пошли, - нет, она точно безумная. Изначально она планировала уговорить Фрэнка, но так как эта мадам из социальной службы могла заявиться в любое время, она решила, что просто притащит Хоука к себе, подхватив того под руку, она вытащила его из дверного проема на улицу и поволокла в сторону своего дома.
- Ты наверное думаешь, что это странно, но я пока при здравом уме...Хотя мама меня давно проверяла, ну не суть, - это так в стиле Айлин, переключаться от одной темы к другой, когда она на взводе, - Короче говоря, мой брат свалил уже давно, но тем не менее его баблишко я все еще получаю и хочу получать дальше, но эта шкура из службы, все никак не угомонит свой смуглый пердак и не сядет смирно, а потому сегодня притащится ко мне в квартиру, чтобы проверить, живет ли Тони со мной по сей день. Все, что тебе нужно знать, тебя зовут Тони, тебе двадцать три и ты раздолбай, дальше можешь импровизировать.

пост выбирался исключительно потому что была описана ситуация с Шейлой.
"Ебическая поебня" - это была первая и единственная мысль Фрэнка, когда он открыл глаза. Яркий солнечный свет пробивался сквозь щелку не до конца задернутых штор и светил ему прямо в глаз. Голова гудела так, словно бетоноукладчик проехался по ней раз этак сто. Во рту был кислый привкус и сушняк ебошил не по-детски. Словно Фрэнк вернулся лет эдак на тридцать пять, а то и больше, в прошлое, когда еще не умел пить и каждая рюмка дешёвого пойла выходила из него сразу, стоило только ее опрокинуть. Губы пересохли и дико хотелось пить. Пытаясь хоть немного смочить рот, Фрэнк медленно облизывал губы сухим шершавым языком. Осознав, что это нихера ему не помогает, он отвернулся от ебучего лучика света, который его разбудил и понял, что не только голове, но и всему телу настал пиздец. Каждая мышца в теле болела так, словно вчера он пробежал марафон, потом победил в синхронном плавании и завершил все это дело упражнениями легкой атлетики. Поморгав не уверенный, что это телу принадлежит ему, Фрэнк застонал и попытался подняться в кровати. Но все тело противилось этому. Глубоко вздохнув, Фрэнк снова опустил голову на подушки и попытался припомнить, что же такого не в рот ебического произошло вчера, что теперь он должен страдать, как малолетний стукач, которого отмудохали всем районом за его длинный язык.
Тут словно что-то щелкнуло в голове Галлагера. "Язычок..." Смутные воспоминания, поддернутые алкогольной дымкой, хаотично перемещались в его голове. Вот он сидит в "Алиби", болтает с отцом Карен, той девчонки, что тусуется с его сыновьями. Он что-то рассказывал о его ненормальной жёнушке, которая любит секс и готовку, Фрэнк хоть и не придерживался моногамных отношений, однако, не представлял, как человек с такой женой может еще и жаловаться. Но тот ушлепок продолжать ныть о том, какая его жена потаскушка и стерва, которая гребет с правительства огромные деньги, за то, что боится выйти на улицу. "Шиза" - подумал Фрэнк, но в его голове, в остатках здравого, еще пока не пропитого и коварного умишки уже зародился охуенный план. Этот мудак, Эдди, вовремя подвернулся Фрэнку. Как раз тогда, когда Галлагеру надо было где-то жить. И тут этот нытик буквально приносит ему жилье, с заботливой женщиной и деньгами на блюдечке с голубой каемочкой. Галлагер даже не стал дослушивать этого придурка и рванул к Шейле. Он помнит, как спиздил цветы с какой-то цветочной палатки, за что огреб ботинком в затылок. Он тогда пришел к Шейле Джексон, мол с извинениями за своих выродков. А дальше все пошло и поехало. Он надавил на жалость бедной шизички, которая позволила ему смыть с себя грязь ебучей Канады, в которой он оказался из-за ебанутости парня его старшей дочери. А помня, про то, что Шейла фанатка секса, Галлагер решил получить и такое удовольствие, как бы между прочим уровнив полотенце, которым прикрывал свое достоинство, он дал толчок для Шейлы, которая кажется уже давным-давно не занималась сексом.
Фрэнк распахнул глаза, осознав, что произошло. Застонав, бедняга в бессилии стал колотить кровать, на которой лежал. - Херня, херня, херня... - мычал он. Когда осознание того, что Шейла Джексон, извращенка каких еще поискать, поимела его в зад невъебически большим фаллосом, прошло, Фрэнк огляделся и стал искать пути отступления. Планы Галлагера никогда не отличались продуманностью, но он бы был не Фрэнк, если бы не смог увильнуть от ситуации. Храня в сердце мысль сьебать от этой безумной женщины, как можно скорее, мужик поднялся с кровати, морщась от боли в заднице, в яйцах и во всем, что еще было способно чувствовать боль, и поспешно натянул шмотки, которые Шейла оставила ему. Инстинкты кричали и бились в истерике, чтобы он поскорее сбежал отсюда. Крадясь к лестнице, Галлагер прислушивался к шумам в доме. Где-то на первом этаже работал теливизор и был слышен голос невменяемой Джексон, которая кажется разговаривала с собой. Ступая на носочках, Фрэнк спустился вниз и выглянул из-за угла, проверяя, где находится Шейла. - Вот же дерьмо. - Прошептал Фрэнк, Шейла стояла лицом к выходу, размешивая что-то в миске и, кажется разговаривая с ведущим кулинарной програмы в телике. Убедившись, что женщина слишком увлечена готовкой, Галлагер стал постепенно выскальзывать в коридор к двери. Но женщина, словно почувствовав его присутствие, подняла глаза и улыбнулась. Фрэнк замер не в силах пошевелиться, все его естество кричало, чтобы он съебывал со всех ног, но Шейла вынесла две тарелки с едой, а желудок мужчины болезненно сжался, выступила слюна и он даже облизнулся. Джексон светилась счастьем и похлопала по стульчику, на который предусмотрительно положила мягкую подушечку. Волосатая физиономия Фрэнка расплылась в неуверенной улыбке и медленно он подошел к столу. Усевшись, мысленно распыляясь на проклятья, он выслушал о том, что за блюдо приготовила Шейла. - ... и две таблеточки адвила.
"Ебись оно лесом" - подумал Фрэнк, принимая решения остаться с безумной Джексон и закинув две таблетки адвила в рот, принялся за еду. "Сукин ты сын, Эдди Джексон, мог бы и предупредить, что твоя женушка любит ебать мужиков в зад..."